И вот тут-то Изгонов сошел с проложенных рельсов и понесся вперед без всякой, как мне показалось, дороги. Похоже, от него такого фокуса не ожидал никто – даже из его ближайших соратников.

Для любопытствующих: вот о чем говорил Изгонов дальше (текст дается в моей редакции):

«Там, где в заготовленном тексте начиналась привычная агитация за сохранение президентства, от которого, по мнению ОК, потом естественным будет перейти к народовластию, то есть через парламентскую республику – к Советской власти, которая сделает, безусловно, свои выводы из былых ошибок», – вот в этом самом месте Изгонов вдруг распрощался с текстом и заговорил в совершенно другом ключе.

Да, вновь подтвердил он, Америка переживает не самые лучшие дни, но это вовсе не означает, что Россия должна подставить падающему ножку, да еще подтолкнуть его. Наоборот: необходимо сделать все, что в наших силах, чтобы помочь великой державе восстановить равновесие, а если и пользоваться возникшей ситуацией, то лишь для того, чтобы укрепить политические, экономические, культурные и вообще все возможные связи между двумя странами. Плоды, которые принесет такая политика, можно будет собирать уже в ближайшем будущем. А для того чтобы они вызрели, необходимо до предела открыть наш рынок для Штатов, ожидая полной взаимности с той стороны. Не надо забывать, – наставительно напоминал оратор, – что в годы становления Советской власти именно Штаты оказывали России экономическую помощь, строили у нас заводы и электростанции, и тому подобное. А главное – налаживать отношения в военной области, потому что американские вооруженные силы и сегодня остаются сильнейшими в мире, а у нас в скором времени могут возникнуть, как уже в свое время бывало, сложности в отношениях с великой дальневосточной страной, а если называть вещи их именами – с сохранением российского Дальнего Востока, и здесь занятая Америкой позиция может оказаться решающим аргументом.

Согласитесь, что ожидать такого от лидера Объединенных коммунистов не мог бы даже предсказатель со стажем.

А следовательно, – продолжал Изгонов дальше, упорно пробиваясь через свои «э-э…» и «вот», – и свою внутреннюю политику сейчас следует проводить с максимальным учетом американских интересов, а следовательно – (И вот тут-то грянул взрыв!)

…А следовательно, выступать за восстановление монархии и избрание государем Великого князя Алексея!

Вот тебе раз!

А хотя, если подумать, все сказанное, при всей его неожиданности, было совершенно естественным и логичным.

И вовсе не потому, что при монархии открывались бы новые возможности усиления партии под лозунгом борьбы с самодержавием. Это не прошло бы. Тут расчет был скорее всего совершенно иным. А именно: после воцарения Алексея, в первые дни и недели, наверху царили бы неопределенность и суета: Алексей в России не жил, реальной обстановки не знал и, следовательно, был открыт для сторонних влияний; партия, которой удастся первой установить это свое влияние на него, и окажется правящей партией на совершенно легальной основе: поскольку монархия в России окажется скорее всего подобной британской, то Алексей будет царствовать – а править станет та партия, которая – в данном случае – ярче остальных проявит себя в ходе Референдума и Избрания. Азороссы за Алексея не выступят, это было ясно заранее: они шли со своим претендентом. Значит – ОБКОМ – Объединенные Коммунисты; все прочие партии, даже договорись они между собой (что маловероятно), все равно не смогут стать силой, сопоставимой с этими двумя.

То есть Изгонов предлагал кратчайший путь прихода к власти совершенно легальным путем. Примеры чего в истории, как известно, имелись.

Да, не до развлечений оказалось на этом его докладе.

Еще и потому, что если уж ОК выступают на стороне Алексея, то даже действуя под лозунгом «Легитимная власть», они вряд ли откажутся от тех методов борьбы за победу, какими в совершенстве владели в былые времена и которые легальными никак не назовешь.

А ведь те, кто срочно вызвал меня сюда, наверняка имели представление о предстоящем повороте изгоновской политики. И о том, что может за этим последовать. Иначе, может быть, меня не стали бы и беспокоить – остальное, требовавшееся от меня, я мог выполнить и на расстоянии.

И ведь хорошо выбрали время, сукины дети! В России стало наконец ясно, что попытка придать характер фундаментальной идеи новому военно-политическому противостоянию с Америкой в сольном исполнении (предполагалось, что народ сплотится на защиту страны) бесперспективна: народ, негодуя на нахальное поведение американцев, тем не менее отлично понимает, что с имеющимися средствами новой «холодной войны» не выиграть, горячей – тем более, так что политика, принятая еще в конце прошлого века, зашла в тупик. В пресловутой Европе, которую нам так хотелось видеть своим союзником, начались вдруг крупные неприятности. И вовсе не политического свойства: ко всякого рода выбросам националистических лозунгов и демонстраций все успели привыкнуть, с завидной регулярностью то иммигранты из азиатских стран – и приглашенные в свое время на черную работу, и явившиеся без всякого на то повода со стороны властей – поднимали суету по поводу равенства прав и предоставления им гражданства, и тогда их били; то коренное население возвращалось к бессмертной идее «Страна для нас» – и опять-таки били чужаков; впрочем, бывало, что и туземцам доставалось на орехи. Все это было, повторяю, привычно. Но на этот раз повод для волнения оказался и на самом деле серьезным: эпидемия. В чем-то она напоминала ту легочную хворь, что еще в конце двадцатого века напала на Китай и оттуда пошла гулять по материку. Возбудитель болезни так и не обнаружился – вернее, роль эту приписывали многим, но окончательно установить виновного не удалось. Пострадало население, а еще больше, чем население, разумеется, – экономика; так что Старому континенту в последние времена стало не до России и вообще ни до чего.

В Штатах эпидемии не было. Зато была политика; что вреднее – Ты ж, Господи, веси. Так что протянутая Изгоновым рука вряд ли повиснет в воздухе. Терроризм, похоже, прочно обосновался в Стране Господа Бога; люди вновь стали бояться летать, аэрокомпании несли убытки. Терроризм был различного происхождения: дальневосточный, латиноамериканский, европейский, но самым страшным считался исламский, ближне– и средневосточный. Предполагалось, что целью своей он имел расширение политического и экономического влияния афроамериканцев, в чьей среде Пророк – да будет Аллах им доволен – находил все больше сторонников; сами они это наотрез (и, надо полагать, не без оснований) отрицали, однако общественное мнение – великая сила в Америке – сложилось именно так. Полиция, ФБР, Национальная гвардия не могли переломить ситуацию.

Политикам же к тому времени становилось все яснее, что миром двадцать первого века будет владеть тот, кто владеет Исламом. Немедленно были предприняты попытки оседлать ветер – и политическим, и экономическим путем, и кнутом, и пряником. Начинать довелось с нуля: совсем не так давно пришлось ликвидировать последнюю военную базу в Саудовской Аравии – особой военной угрозы, кстати, ни для кого не представлявшую. Новая политика пустила хилые ростки; кого-то из тамошних правителей почти удалось уговорить; однако поздно спохватились. Слишком долго Соединенные Штаты воспринимались как одно из имен Иблиса – не только политиками (для них привычно менять ориентиры и в океане международных отношений ходить короткими галсами), но – главное – и народами, не говоря уже об улама, хранителях и толкователях веры. Они же ни на какие компромиссы не шли, чем дальше, тем больше ощущая свою силу. Что-то изменить в стране можно было, разве что пожертвовав религией, но она являлась одной из традиционных американских ценностей, лишаться которых никто и не собирался: одно дело – купить что-то, и совсем другое – обменять это самое «что-то» на святыню.